Итак, про что же книга?
Прежде всего, о предчувствии и ожидании.

':Самолет улетел на Восток утром.
А  перед этим был день, и  была ночь. И  был целый год  обычной жизни - внешне  все, как  у  всех, никакой разницы. А   потом месяц,  ради которого, оказывается, жил, - месяц в походе:'

Есть там про смелость и силу отправиться в путь и боязнь отпустить:

':Очень молодая женщина  сидела на корточках  над водой и плакала.  Разве можно  вот   так  просто отказаться   от  счастья?  Только  дети   могут так беззащитно  плакать. И байдара не могла  отплыть. Николай подумал, что он не отплывет никогда.
Но из темноты пришла волна; просто волна по  воде, и качнула байдару. А женщина подумала, что лодка отходит.  Тогда, перестав плакать, она поднялась и, спеша, путаясь в  словах,   стараясь успеть  все сказать, крикнула   зло:
"Уезжай, уезжай! Никогда не возвращайся, не смей ни-ко-гда возвращаться!!!"
Она успела все это сказать, а потом лодка ушла...
...Самолет взлетел на восток утром. Так начиналось путешествие:'

Естественно туризм немыслим без  моментов, когда ты открыт миру и он раскрывается перед тобою. Автор говорит про это очень хорошо.

':Солнце    светило с реки.  На   реке ослепительное  его отражение. Если гладкая вода  зеркалом  отражает солнце,   то снег, как   невероятное  число маленьких зеркалец, изображения  четкого не дает,  а свет  и тепло идут,  и солнечная сила  удваивается.  Следы  какого-то  зверька  терялись в  снежном сиянии. Свет пронизывал пар от полыньи,  который,  леденея, временами давал радугу. Наши путешественники залюбовались. В  первый  раз с начала похода оставили их заботы с тяготами:'

':Человек на лыжах!  И за сотни километров  от жилья, в нетронутом лесу, вспыхивает костер для ночлега... Засыпая, глядеть  на звезды, зарю встречать на лыжне - розовый свет на заснеженных камнях...
А плотный   снег тундры! Лыжи   не   оставляют следа.  Бежать  в  день тридцать,  пятьдесят   километров!  Лыжный  бег к  горам,  к   синим наледям промерзших рек... Поземка красным  пятном размажет солнце.  Бежать навстречу пурге, страшной пурге, и в снежной пустыне построить из снега теплый дом:'

Про этот отрывок не скажу ничего, вы поймете все сами).
 
':И тогда,  может быть впервые,  я  отчетливо узнал, что горы  ничто без людской радости. Несмотря на   пургу, был у  нас  тихий, радостный  вечер, и появлялись из  рюкзаков тайком  припасенные  сладости, подарки.  Были кругом дорогие мне люди... Бог с ним, с перевалом...
А утро   одарило  нас  ясной  погодой.  Мы   увидели  над  собой  гору Манарагу. И, схватив рюкзаки,  бросились снова вверх.  Вот  ручей - ворота к цирку.  Вот северная стена Манараги, и  среди каменной черноты чистым снегом белеет наш перевал:'

Эта книга честная. И потому, временами, страшная:

':Конечно, они догадались  бы, что это  не  сушина, хотя бы  по тому, как пошла пила, или в конце  концов по тяжести бревен -   сырая лиственница и  в воде тонет. Но они находились уже в том состоянии холодовой усталости, когда тело  лишено устойчивости к  холоду,   а голова  - способности  мыслить.  А поэтому, еще  более чем раньше,  стали  они самонадеянны.  Теперь достаточно было повода, чтобы произошла катастрофа:'

':"Что делать? Пурга сильнее. Он там долго не  протянет. Может быть, ему там теплее.  Нет, он  сейчас замерзнет. Почему  он не  отвечает? Зачем я  их привел сюда? Стоп. Что  можно  сделать? Мы  не можем   отсюда уйти.  Как  он там. Он, наверное,  потерял сознание. Но мы его   откачаем. Надо только  его достать.   Он  немного  подвинулся.   Невозможно  теперь его  подвинуть. Его заклинило. Что делать? Что делать?"
     "Он там   умирает.  Что же вы   все стоите?!  Что  вы   все  стоите как истуканы?! Мне  тоже   холодно,  но надо   что-то  делать.  Надо  раздвинуть камни. Если бы я могла..."

"Меня заносит  снегом. Надо откапывать выход. А то он может задохнуться. Но если нас с ним занесет  снегом,  то ему будет теплее.  Нет, надо все равно откапывать,  а то нас  не заметят.  Ведь эти  двое спят и не услышат, когда нас будут искать. Меня оставили, чтобы  я откликалась, и я не должна спать. Он ведь не может оттуда откликнуться. Вот  уже пришли.  Совсем светло. Где наши? Эти двое чужие. Говорят, что  я вся обмерзла. Они говорят, что все, кроме меня, замерзли":'

Много места в этой книге отдано альпинизму и людям в альпинизме. Это записанные автором рассказы Иосифа Кахиани  -  заслуженного мастера спорта по альпинизму, трехкратного чемпиона страны и девятикратного призера в заочных соревнованиях по альпинизму. Тоже предельно честные, без цели кому-то что-то доказать, а потому ценные строки.

': Альпинизм - это  когда притираешься к камню и живешь вместе с ним, когда лед, камень и снег становятся продолжением твоего тела. Альпинизм - это когда  в предельном рывке  идешь прямо вверх и потом с удивлением видишь, что  пальцы в крови. И  когда,  в своем  настроении,  не доказывая никому ничего, знаешь, что в альпинизме есть смысл:'

':Это было  уже совсем по-особому. Суета  осталась внизу. В первый раз на душе спокойно от всяких спешек. Голова чиста,  как воздух, затопивший долину между подошвами моих ботинок и   уже далекой землей.  Памирские ледники на высотах четыре-четыре с   половиной тысячи метров  освобождаются  от снега к концу августа. Был еще  только конец июля,   и ледник был закрыт.   С высоты хорошо видно,   как снег  просел на  месте  трещин  и больших  разрывов.  Мы смотрели вниз на свой след, как с борта  только что взлетевшего самолета.  И на два километра стена уходила над нами вверх. Это был наш маршрут:'

':Идти по скалам - это как  песню петь,  остановиться нельзя, не  будет песни. Идти  по  скалам  - это  взглядом обгонять  руки,  а руками  обгонять взгляд. Идти  по скалам -  это испытывать  быстрый подъем  своего тела. Но я считаю, что идти   нужно спокойно, так,   чтобы в каждый момент можно было остановиться и  двинуться дальше,  когда   захочешь...
Вот сижу  дома на диване, а  тянет куда-нибудь, за скалу уцепиться. Это высшая радость, которую  могу представить. Я  просто скучаю без скал, к  ним привык. Всю жизнь они у меня под руками, а я у них на груди.
Они меня держат. Когда  они надежные - они  добрые. Но даже  ненадежные скалы были ко мне добры:'

Следующий отрывок о трагедии на пике Победы. Я перечитываю по десятому разу эти строки, и ком стоит в горле. Вершина была взята, но слишком страшной ценой:

':мнения  разделились: Миша  Хергиани и Теймураз Кухианидзе говорили об  отказе от вершины  - двое против четверых.   Пострадавший  тоже хотел  остаться  и  ждать.  Тогда,  не обсуждая  больше,  Миша   сказал:  "Я немедленно  буду его  спускать"...
Трое по-прежнему хотели идти наверх.  Тогда Теймураз пошел с ними, хотя не хотел.  Почему? Да просто втроем в  связке идти было гораздо сложнее, чем двумя двойками. И Теймураз пошел.
Четверка ушла. Миша, привязав Мишу  Кадербиевича (это был Миша Хергиани Младший) на веревку, потащил его волоком вниз  по снегу. И в ближайшие сутки Миша сделал для спасения  человека то, что   было выше человеческих сил.  Не знаю, кто бы смог еще такое совершить.
Тем временем   четверка  взошла на вершину,   оставив рюкзаки несколько ниже. На вершине  они разошлись. Илико Габлиани  и Теймураз  начали спуск, а Кирилл Кузьмин  и Джумбер  Медзмариашвили прошли  по гребню дальше:'

':Что было дальше на Победе? Дальше было очень плохо. Погода испортилась, и связки потеряли друг друга. Это было  бы еще ничего, но Илико и Теймураз  не смогли найти   рюкзаков - прошли  мимо.  И  стоянку Кирилла и Джумбера  они тоже не  нашли.  Как они выжили   в ту  ночь без  палатки, без спальных мешков, без еды, без питья, в сорокаградусный мороз, под ветром?

Утром они были еще живы. Они даже сохранили способность двигаться.
И пошли вниз.  Но как они шли...  У Илико ноги совершенно отморожены до колен.   Он не почувствовал,  как  потерял  с одной   ноги  шекельтон, и шел босиком.  Руки отморожены выше кистей.  Почернело  лицо.  Теймураз пострадал несколько меньше, но тоже очень сильно.

Страхуя друг друга, в  связке, они снова и снова  пытались идти вниз. И они шли.

Кирилл и Джумбер, имея снаряжение,  переночевали нормально. Утром Миша, который  вырыл на ночь  пещеру и  всю  ночь  не переставал  массировать Мишу Младшего,  не давая ему  умереть, выбрался из  пещеры  и увидел, что выше по склону стоит палатка. Там показался Кирилл...

На семитысячнике люди могут видеть друг друга и могут слышать голос, но требуются часы и сутки, чтобы дойти.
"Илико и Теймураза не видели?!" - кричал сверху Кирилл.
Можно представить, что почувствовал Миша при этом вопросе. Но как раз в этот момент наверху показались двое. Это были они.

Не видя, в каком состоянии отставшая  связка, Кирилл и Джумбер свернули лагерь и продолжили движение вниз, а Миша тем  временем одевал Мишу Младшего и готовил его  к спуску, и  когда Кирилл с  Джумбером подошли, то втроем они потащили его дальше вниз.

В этот день им  удалось, несмотря на то что  Кирилл и Джумбер были тоже плохи, спуститься далеко, до седловины, до высоты 7000.
Там начали рыть пещеру, чтобы укрыть больного Мишу Маленького. Они ее вырыли.

Тогда Миша решил идти наверх навстречу Илико и Теймуразу. Но они и сюда пришли  сами. Они показались наверху.  От их вида у  Миши потемнело в глазах.     На седловине   наконец   собралась вся группа  вместе.   Положение было отчаянным.

Илико умирал. Но он  верил, что спустится.  Миша  его растирал, а он, с трудом обретая речь,  шептал ему: "Миша, жалко,  что ты не дошел до вершины, Миша..." Утром Илико умер. Что было потом?

Потом был трагический марш впятером вниз.  Пройти удалось мало. Настала ночь. Кошмарная ночь. Она прошла. Они были еще живы.

Дальше был сложный склон. Миша по-прежнему спускал Мишу, которому стало немного лучше.  Теймураз, Джумбер и   Кирилл ушли на   другой путь. Во время одного из спусков на веревке она сорвалась вместе  с камнем, на котором была закреплена, и Теймураз упал вместе с ней метров на восемьсот ниже, на ледник Звездочка.

Остались на скалах Джумбер и Кирилл. Что было дальше? Трудно сказать. Мне рассказывал Миша со слов Кирилла, рассказывал и мой брат Джумбер Кахиани с его же слов.

Остались   на скалах  Кирилл и  Джумбер,  без  веревки.  Они продолжили спуск. Джумбер все забирал влево, все смотрел:  может быть, Теймураз, падая, зацепился веревкой? Кирилл не верил в такое, говорил ему.  "Ты сорвешься, не ходи туда". Но  Джумбер не мог не посмотреть,  не увидеть, не убедиться, что там Теймураза нет:
    
:С   трудом могу представить  себе состояние  Джумбера в минуты, только знаю твердо -  оно  было ужасным. Меня  удивляет, что  он шел   взглянуть на стену. В действительности он шел за Теймуразом.  И он  сорвался вслед за ним и на  ледник Звездочка. Теймураз и Джумбер  оказались недалеко друг от друга на леднике. Их вынесли  из-под готовых сорваться лавин  и увезли каждого  на землю, где он родился.

Кирилл остался на скалах один.   Без веревки, с поврежденной рукой он смог спуститься. Это было очень сложно.

Миша спас Мишу   Младшего. Он спустил его   и передал  спасателям.  Сам собрался идти вверх, но тут пришел Кирилл. Илико остался на семи тысячах:'

Стена Донгуз-Оруна, в 1957 году была взята Иосифом Кахиани и Михаилом Хергиани.

'...Около десятка групп подходили сюда до нас  и вернулись. Несколько групп за эти годы приходили после нас. И вернулись:'

':Там отвесные скалы, снег, прилепившийся к ним, натечный лед, висячие ледники. Но это как  водится на всех  высоких стенах. Есть у   Донгуза и особенности: он повернут к   северу,  он  в тени. Вода затекает в трещины  и  замерзает там. Скальные крючья, попадая  на обледенелый камень, выскальзывают.  Вода в трещинах, замерзая, рвет камень, и от  этого по отвесной  скале летят камни вниз почти непрерывно. Но   это  еще не  все.  На вершине  намерзла  ледяная шапка. Толщиной  она в сто  двадцать метров, из  них половина навеса. Это не отвес - это отрицательный угол, это, извините, если  плюнуть, то и на стену не попадешь, а сразу вниз далеко-далеко. Как идти по такому ледяному навесу?:'

':Мы  подходили к бергшрунду, который  надо было преодолеть. При переходе со льда на чистую скалу  между льдом и  каменной породой есть пространство - щель, провал - бергшрунд. В сумерках  утра я увидел, что ближний к нам  край его так исковеркан, будто огромные  звери рвали когтями. Картина была такая, что  страшно было вступать на этот  лед.  Тем более что  мы знали, почему он такой: камни его тут били сплошным потоком.
 
Уже   разгорался рассвет. На  верх стены  упало  солнце. Еще оставалось метра два  до края  бергшрунда, когда мы   услышали гул. Этот  звук  обгонял камни.  Оставалась секунда...  Мы рванулись  и  прыгнули в  бергшрунд. Держа наготове ледорубы,  мы   готовились  цепляться за  стенки...    Неглубоко в бергшрунде был снежный  мостик. Конечно, мы  увидели его прыгая.  Но, что бы мы сделали, если бы его не оказалось? Став на мостик,  мы сразу подняли лица кверху и увидели, как замелькали на фоне серого неба  камни и куски льда. Мы поглядели вниз, в трещину, она уходила в черную бездну.
На том  мостике  мы  ютились два часа.   Камни  били в край   трещины и залетали внутрь. Но пока мимо нас:'

':Мы должны были идти вверх и смотреть вверх.  Непрерывно смотреть вверх, потому что оттуда со  стремительностью артиллерийских снарядов в нас  летели камни.   Мы уворачивались  от них в   последний  момент, потому что  камень, ударяясь о стену, резко меняет направление.
Мы следили за каждым  камнем, летящим в  нас, играя с  ним в игру:  кто кого обманет.  Один из них чуть  не обманул меня,  но я прильнул к стене так плотно, что   стал,  наверное, в два раза   тоньше.   И камень  унесся своей дорогой:'

':Мы уже привыкли к  разным висячим положениям. Вот и сейчас так  спокойно готовились к чаепитию, словно  и  не было под  ногами зияющей  пустоты. Но я уже не раз замечал в  своей  жизни, что стоит только ощутить  покой и умиротворенность, как   обязательно произойдет что-нибудь неприятное. Вот и в это мгновение на нас уже бесшумно летели глыбы льда.
Меня вдруг швырнуло куда-то в сторону: боль в плече, в ногах...
"Эрмиле-е!" - услышал я Мишин крик.

Когда я начал приходить в себя,  то увидел, что вишу  на самостраховке.   Удар опрокинул  меня: если бы не  кастрюлька и примус, которых теперь  не было,  то кусок льда раздробил бы мне колени:'

':Со    всем  старанием мы  отгоняли накопленную  усталость   и стремились остаться на высоте - не  быть сброшенными. Начало казаться, что мы не одни - вместе  с нами тут существуют глубина,  небо, ветер  и лед,   который не хочет   нас держать,  но пока еще терпит.  Толщина его  велика, и он выступает  далеко над стеной, а мы можем прицепиться только к самому тоненькому слою у его поверхности. Ему даже лень нас скидывать. 

Потом с каждым шагом и полушагом он начал прочнеть. Это было как выздоровление.    Вдруг ветер, который  дул  раньше  снизу,  пропал.  Мы оказались  в спокойствии  и тишине. А   над головами всплывали и распадались летучие снега. (Вы можете видеть их из долины. Их называют "снежные флаги".)
Тот  ветер, который их  поднимал, дул сверху. Когда  мы  до него дотянулись, сразу иней нарос на бровях и ресницах.
"Ты поседел, Иосиф!" - сказал улыбаясь Миша.
 "Ничего, пусть это останется мне на память, Миша!"
Мы пришли на вершину, а ветер вдруг ушел и оставил нас с ней наедине:'

Эта Книга про зиму и лето. Про горы и воздух. Она про страх, глупость и смелость. Про мужество. Про свободу и здравый смысл. В ней вы найдете много еще всего СВОЕГО.

http://www.lib.ru/ALPINISM/BERMAN/stihii.txt">Александр Берман. 'Среди стихий'